Малоритское благочиние

Впрочем, в “Слове о Мартине мнихе”, памятнике конца ХII столетия, содержится известие о епископах Симоне и Игнатии, возглавлявших местную кафедру до 1144 года. В литературе высказывалось предположение, что столетнее молчание летописей о Туровской епархии, возможно, объясняется некоторым перерывом в ее существовании. Учрежденная святым Владимиром в самом начале Х века, она могла быть им же упразднена после столкновения киевского князя со своим сыном Святополком (“Окаянным”), замышлявшим заговор против Владимира, в котором, кстати, мог принять участке Латинский епископ Рейнберн, прибывший в Туров в качестве духовника супруги Святополка - дочери польского короля Болеслава. Если так в действительности и было, то, конечно же, не исключено, что большую часть ХI века Туров не имел своей епископии, непосредственно подчиняясь в церковном отношении Киевскому митрополиту. В сравнении с ХI столетием, довольно темным и загадочным, куда более богатый материал по истории Православной Церкви в Белоруссии открывается с наступлением ХII века. Несмотря на частые, почти постоянные войны Полоцкого княжества с Киевом, затруднявшие нормальные отношения между ними, в ХII веке в землях кривичского (Полотчина) и дреговичского (Туровщина) племен наблюдается удивительный расцвет христианской культуры, запомнившийся потом на многие столетия. Поразительно быстро и достаточно широко в Полоцком и Туровском княжествах утверждается культ святых страстотерпцев Бориса и Глеба. В самых отдаленных уголках Белоруссии, казалось бы находящихся на периферии культурной жизни тех времен, в ХII веке возникают монастыри и церкви, посвященные святым братьям-мученикам. Их основывают не только в стольных градах Полоцке и Турове, но и в менее значительных поселениях, например в Гродно, Новогрудке и других. Символические изображения святых Бориса и Глеба получают широкое распространение в иконографии, предметах мелкого изобразительного искусства, на фресках, мозаиках, актовых печатках. Возможно, в память о киевских святых полоцкий князь Всеслав называет своих сыновей. Один из них, Борис Всеславович, известен тем, что по его указанию ради предотвращения неурожаев на огромных валунах (в прошлом языческих фетишах) высекались надписи христианского со держания, часто звучавшие как: “Господи, помози рабу Твоему Борису”. другой сын Всеслава, князь Глеб, владевший Минском, поддерживал тесные отношения с Киево-Печерским монастырем, жертвовал золотые и серебряные гривны на строительство в нем трапезной и не случайно был поминаем в самом Иерусалиме, во время хождения туда игумена Даниила все в том же ХП веке. Почитание святых Бориса и Глеба в древней Руси носило живой, подлинно духовный характер, о чем свидетельствует хотя бы явление этих святых блаженному Мартину Туровскому, молитвами которого и заступничеством святых был спасен от страшного наводнения монастырь, где подвизался Мартин. Общее для многих восточнославянских племен почитание святых Бориса и Глеба говорит о единстве в Русской земле Православной Церкви, выступавшей против непомерно разгоравшихся княжеских междоусобиц, осуждавшей жестоких князей. Единство Церкви на Руси подтверждает факт построения в Полоцке (как и в Киеве с Новгородом) соборного храма Святой Софии, указывающий на особое значение столицы полоцких кривичей в истории восточного славянства, выделяющий ее из ряда древнерусских городов в число поселений первостепенной важности. В ХII веке в Белоруссии появляются первые местночтимые святые, вскоре канонизированные Православной Церковью: в Турове - святитель Кирилл, в Полоцке - преподобная Евфросиния, в близком и родственном Смоленске - святой Авраамий (в ХIII веке). Среди них особое внимание обращает на себя святитель Кирилл, епископ Туровский. Прежде чем занять епископскую кафедру, он долгие годы жил в строгом затворничестве и, только пройдя через долгую чреду искушений, духовно окрепнув, был избран Владыкой. Его перу принадлежат восемь торжественных “Слов”, написанных в честь двунадесятых праздников и на воскресные дни пасхального цикла, а так же 30 молитв и “Притча о душе и теле”. В то время, как в Западной Европе в качестве главенствующего направления богомыслия развивалась схоластика, на Руси появились Верные, очень яркие ростки вдохновенного свыше созерцательно-аллегорического богословия, достойнейшим представителем которого в древнерусской литературе по праву считается святитель Кирилл Туровский, заслуженно прозванный потомками “Златоустом, паче всех воссиявшим нам на Руси”. Его современницей была одна из первых женщин, причисленных к лику святых в восточнославянских землях, - преподобная Евфросиния Полоцкая, по словам ее “Жития”: “яко луча солнечная просветившая землю Полотскую”, прославившаяся самозабвенной деятельностью на ниве христианского просвещения, милосердия и благотворительности Родом из княжеской семьи, она в раннем девичестве приняла монашеский постриг, многие годы жизни посвятив переписи древних рукописей. С ее именем связано построение в Полоцке знаменитого Спасо-Преображенского храма, сохранившегося доныне, слаженностью своих объемов и неброской красотой напоминающего всемирно известную церковь Покрова на Нерли. Без сомнения, утверждение христианства в Полоцком и Туровском княжествах в ХI-ХII веках принесло богатые плоды. На территории Белоруссии были образованы две епархии, построены десятки православных храмов, широкое распространение получили различные искусства, связанные с церковной жизнью; наконец, появились свои первые святые, замечательные по оставленной ими в истории памяти подвижники духа. К сожалению, уже с ХII столетия древняя Русь окончательно распадается на мелкие, упорно враждующие между собой удельные княжества, и необыкновенный подъем христианской культуры в Полоцкой и Туровской землях идет на спад. Положение усугубляется нашествием на Северо-Восточную Русь татаро-монголов, а так же экспансией в Прибалтике немецких рыцарей. На территории же Белоруссии в Х веке заметную активность начинают проявлять литовские племена. Совместно с предками белорусов они образуют Великое княжество Литовское, Русское и Жамойтское. В истории нашего народа открывается новый период. По-разному складывались судьбы Православия в Великом княжестве Литовском. По крайней мере два столетия, ХIII и ХIУ, представляются весьма темными и загадочными. Отметим только одно любопытное обстоятельство. Если ХIУ век вошел в историю русской культуры как время расцвета удивительной святости, отмеченное именами преподобных Сергия Радонежского, Стефана Пермского, Андрея Рублева, Кирилла Белоозерского и многих других, подвигом жизни своей стяжавших благодать духа Святого на поприще служения Господу; если в это время в Московской Руси возникают новые монастырские обители, умножающиеся невероятно быстро и обосновывающиеся в освоенных землях прочно и надежно; если в конце ХIУ столетия в Северо-Восточной Руси, несмотря на татаро-монгольское иго, в обновленных архитектурных традициях Киевского периода возрождается храмовое каменное зодчество; если тогда же на Русь попадают переводы святых Отцов - Исаака Сирина, Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова и других, через посредство которых передается мощное духовное влияние византийского исихазма, то ничего сравнимого по яркости красок и впечатлений не наблюдается в русских землях, вошедших в состав Великого княжества Литовского. Конечно, это не означает, что церковная жизнь здесь замерла. Она продолжалась, но не ознаменовалась высокими достижениями духа. Исключением может быть строительство на берегу Немана в 1226 году Лавришевского монастыря, просуществовавшего затем долгие столетия. В нем жил преподобный Елисей Лавришевский. Что же касается литовских князей – Миндовга, Витеня, Гедимина, то они, по свидетельству летописей, были язычниками. При всем этом в жизни Великого княжества Литовского ХII-ХIУ веков большую роль играл Полоцкий епископ. Литовские князья нередко обращались к нему с Почтительным эпитетом “отец”; печатка Владыки часто стояла первой после великокняжеской на важных государственных документах. В этом проявлялось наследие тех порядков, которые крепко держались в Полоцкой земле в предыдущие столетия.В 1300 году в жизни Православной Церкви на Руси произошло значительное событие: из-за постоянных нападений татар митрополичья кафедра переносится из разоренного Киева сначала во Владимир на Клязьме, а с 1326 года - в Москву. Последним обстоятельством оказались крайне недовольны литовские князья, временами воевавшие с Московской Русью и потому опасавшиеся влияния митрополита из враждебного им государства на своих подданных. В отдельные годы ХIУ - первой половины ХУ века случалось, что литовские князья добивались в Константинополе назначения особого митрополита. Так было, к примеру, при Гедимине (1316-1341), когда в Новогрудке, по-видимому, впервые основывается митрополичья кафедра, которую несколько лет занимал грек Феофил (1330). То же повторилось при князе Ольгерде (1345-1377), настоявшем в Константинополе на поставлении в Новогрудок независимого от Москвы митрополита Романа (1362).1 Несмотря на отдельные порывы литовских князей к обособлению Православной Церкви в Белоруссии от московских митрополитов, они довольно долгое время не могли достичь желанной цели, окончательно добиться для нее права подчиняться не Москве, а непосредственно Константинопольскому Патриарху. К ХIУ веку христианство довольно широко распространилось в княжестве, но большинство жителей Литвы оставались язычниками. Об этом недвусмысленно свидетельствует печальный факт мученической смерти в середине ХIУ века трех литовцев, принявших Православие: Нежилы, Крумца и Круглеца.2 Их предали казни по настоянию языческих жрецов во времена княжения Ольгерда. Православная Церковь причислила этих безвинных мучеников к лику святых, дав им имена Антоний, Иоанн и Евстафий. На месте их кончины была заложена и освящена церковь Святой Троицы, рядом с которой несколько позднее возник одноименный монастырь. В последующие годы княжения Ольгерда подобные случаи больше не повторялись. Сам Ольгерд был дважды женат на русских княжнах, первый раз - на Марии Витебской, второй - на Юлиании Тверской. Почти все его четырнадцать детей от обоих браков приняли Православие. Более того, многие из них явились основателями и покровителями православных храмов в своем государстве. Андрей Ольгердович, князь Полоцкий, дал жалованную грамоту Полоцкому Троицкомуому монастырю и основал Никольскую церковь в полоцком замке, а сын егоМихаил Андреевич основал Петровский монастырь в Полоцком замке. Другой сын Ольгерда – Лугвений Семеон, князь Мстиславский, построил близ города Мстислава Онуфривский моностырь»(Батюшков П.Н. Белоруссия и Литва. СПб,1890,с78-79). Среди литовцев потомки Ольгерда решительнее других обращались к Православию. Положение изменялось только со вступлением на польский трон Ягайлы, так же сына Ольгерда.С конца ХIV века часть литовской знати, во главе с Ягайло принявшая католичество, начинает проводить политику ущемления в правах православных верующих. По условиям Кревской унии 1385 года запрещались браки, между литовцами латинской веры и православными белорусами. Согласно Городельскому привелею 1413 года только католикам предоставлялись права занимать в государстве высшие должности и пользоваться имущественными льготами. Эти нововведения вызвали бурю негодования со стороны православных, привели к междоусобной войне и в конце концов были отменены. После заключения Кревской унии литовские князья все чаще и настойчивее стали вмешиваться в дела Православной Церкви. В 1415 году князь Витовт, деливший власть с Ягайло, созвал в Новогрудке собор епископов и потребовал от них избрания независимого от Москвы митрополита без благословения на то Константинопольского Патриарха. Собранные иерархи услышали из его уст прямую угрозу: “Аще не поставите ми митрополита в моей земле,- заявил он, - то зле умрете”.4 Тогда в сан митрополита был посвящен талантливый богослов Григорий (Цамблак), болгарин. По воле Витовта, желавшего подчинения православных белорусов латинянам, Владыка Григорий (Цамблак) в 1418году ездил на католический Собор в Констанцу, но Православной Церкви не изменил. Вскоре по возвращении он умер, и Литва вновь осталась без особого митрополита. Приняв сторону католиков, Витовт (1392-1430) и его преемники на великокняжеском троне, внешне соблюдая веротерпимость, оказывали постоянное давление на местных епископов, подталкивая их к церковной унии с Римом. Это делалось ради преодоления в княжестве конфессиональных различий, вносивших разделение в единое государство. Для князей-католиков существовала реальная угроза отделения восточных земель Белоруссии от Литвы к Москве. Чтобы устранить эту опасность и родилась идея церковной унии. Ее осуществлению благоприятствовала политическая ситуация того времени, складывавшаяся на юго-востоке Европы. Византийская империя доживала последние годы своего существования, к, чтобы как-то спасти положение, император Иоанн Палеолог и Патриарх Константинопольский Иосиф в 1439 году пошли на заключение Флорентийской унии, очень скоро отвергнутой всем православным миром. Среди иерархов, подписавших тот позорный документ, был митрополит Исидор, возглавлявший Церковь на Руси, но по возвращении в Москву низложенный и вскоре бежавший в Рим. По пути в Италию он не нашел пристанища и в Великом княжестве Литовском, которое, как и Московская Русь, временно осталась без митрополичьего попечения. Прошло несколько лет, прежде чем в 1448 году Собором русских епископов на митрополичий престол в Москве был возведен рязанский епископ Нона. Ввиду заключения греками Флорентийской унии епископы не обратились за благословением в Константинополь, проведя Собор самостоятельно, тем самым фактически утвердив автокефалию Православной Церкви в пределах Северо-Восточной Руси. Мир между обеими державами - московской и литовской - способствовал тому, что специальной грамотой от 1451 года польский король и одновременно литовский князь Казимир Ягеллончик (1440-1492) дозволил митрополиту Ноне возглавить православные епархии в своих землях, исключая Галицию. В том же году новопоставленный митрополит отправился в дальнее путешествие, посетив ряд городов Великого княжества Литовского: Киев, Новогрудок, Вильно, по дороге назначив в эти города зависимых от него наместников и обязав их следить за соблюдением церковных постановлений, судить провинившихся, выдавать грамоты достойным посвящения в духовный сан. В продолжение восьми лет владыка Иона являлся единственным митрополитом на Руси, общим как для Москвы, так и для Литвы. Ситуация изменилась, однако, с наступлением 1458 года, когда ввиду ухудшения политических отношений с Москвой литовский князь Казимир лишил митрополита Нону права духовно окормлять западнорусские епархии и принял на его место униатского митрополита Григория (Болгарина), присланного из Рима. Григорий не нашел поддержки среди православной паствы Белоруссии и Украины. Спустя 10 лет после незаконного занятия митрополичьей кафедры он отрекся от унии и перешел в юрисдикцию Константинопольского Патриарха. Земли, подвластные литовским князьям, в церковном отношении на долгие столетия обособились от власти московских митрополитов. Для Православной Церкви Великого княжества Литовского наступили тяжелые испытания. Будучи оторвана от соседней, более сильной митрополии, с течением времени она лишилась возможности развиваться самостоятельно и попала вод весьма пагубное по своим последствиям католическое влияние. Уже в 1481 году Казимир Ягеллончик издал указ, запрещавший строительство новых и возобновление старых, обветшавших православных храмов в литовских землях, а также в смежных с ними владениях западнорусских феодалов.5 На протяжении всего ХУI столетия польские короли, внешне и на словах сохраняя терпимость, нередко оказывали грубое, недопустимое давление на Церковь. Оно особенно сильно проявилось в злоупотреблении с их стороны правом патроната (то есть опеки над Церковью), например в раздаче православным магнитам и шляхте церковных должностей за военные и гражданские заслуги, а то и просто за деньги. Это делалось с целью ослабления и разложения Православной Церкви в Белоруссии изнутри. По словам А.В. Карташева, “такое извращенное патронатское право подрывало в корне нормальный церковный строй, унижало и разлагало духовные силы клира и мирян”.6 В этом отношении был достигнут немалый успех. “Даже монастыри, которые в Древней Руси всегда были центром просвещения, в Литве, за исключением двух-трех (Супрасльского, Виленских: Свято-Троицкого и Снято Духова), также... находились в запустении”.34 Противодействовать проявившемуся упадку нравов духовенства пробовал митрополит Иосиф (Солтан), созвавший в 1509 году Виленский Собор. Принятые на этом соборе решения немного улучшили положение, но в целом не выправили его. Утесняя православных. литовские князья (они же польские короли) временами, особенно при изменениях в худшую для них сторону политической ситуации внутри страны и на ее восточных рубежах, даровали своим православным поданным всевозможные привилегии. Так было при Казимире Ягеллончике (1448-1492), его преемнике Александре Казимировиче (1492-1506), Сигизмунде Августе (1548-1572). Тем не менее, общий характер отношения литовских князей к Православной Церкви в Белоруссии отличался недоброжелательностью и стремлением к ее ослаблению. Н.И. Костомаров в середине прошлого века писал по этому поводу: “Что значат те привилегии? Для чего они давались всеми королями? Разве не довольно было дать одной и навсегда? - для того, что их никто не исполнял, для того, что вслед за привилегией по-прежнему теснили и гнали веру…”7

Несмотря на то, что православные находились в более ущемленном положении сравнительно с католиками, пользовавшимися покровительством властей, в ХУI столетии Православие значительно преобладало в княжестве. Официальным языком делопроизводства оставался западнорусский. Во многих городах, в том числе Новогрудке, Бресте, Минске, Вильно, православные храмы составляли огромное большинство. Но это был, к сожалению всего лишь численный перевес. Самые тяжелые испытания выпали на долю Православия в Великом княжестве Литовском со времени присоединения этого государства к Польше (1569 г.) и особенно после принятия Брестской унии 1596 года. Если до этого Православная Церковь не подвергалась открытым массовым гонениям, то с конца ХУI столетия отношение к ней властей новообразованной Речи Посполитой резко ужесточается, приобретает воинственный, беспощадный характер. Усиливающаяся экспансия католицизма вызвала защитную реакцию со стороны православных, самым ярким проявлением которой стали братства, организованные в 80-е годы ХУI столетия населением белорусских городов. Самое значительное из них было создано в Вильно. Отдельные братства получили право ставропигии, то есть непосредственного подчинения Константинопольскому Патриарху, избавлявшему их от корыстной опеки некоторых епископов, втайне готовившихся изменить Православию, приняв унию с католиками. Идея церковной унии была с особой тщательностью разработана и продумана иезуитами, приглашенными в Литву в 1569 г. Наиболее полное ее изложение находим в труде Петра Скарги под тенденциозным названием ”О единстве Костела Божия и о греческом от этого единства отступления”. Воспринятая православными иерархами митрополитом Михаилом (Рогозой), епископами Ипатием (Потеем) и Кириллом (Терлецким), она приобрела на первых порах крайне немногочисленных среди народа “греческой веры” сторонников, и после утверждения Папой Римским была вынесена на обсуждение церковного собора в Бресте. Изменивших Православию епископов и их приверженцев взял вод личную опеку польский король Сигизмунд Ш Ваза (1587-1632). На Брестском Соборе новообращенные униаты пренебрегли каноническими правилами и, не спросив совета ни у Константинопольского Патриарха, ни у своей паствы, объявили о переходе Православной Церкви Речи Посполитой в униатство. Оставшиеся же верными Православию лица духовного звания, западнорусские магнаты и шляхта одновременно с заседавшим в Бресте униатским Собором провели свой православный собор, на котором отступники от святоотеческой веры были отлучены от Церкви и признаны низложенными. Так, по вине униатов и тех, кто стоял за ними, в Белоруссии, не знавшей до этого массовых религиозных конфликтов, запылало пламя взаимной вражды, приведшей к тысячам безвинных жертв, разорвавшей народ на два противоборствующих лагеря. По словам Н.Н.Костомарова, “после Брестского Собора, конечного наглостью нескольких крамольников, уния разразилась во всех концах Руси, от чертогов Корибутов и Острожских до хижин их рабов и куреней запорожской вольницы - кровью и пеплом покрывались следы ея”.8 Предавшие свой народ иерархи готовили унию втайне, не советуясь ни с паствой, ни с видными православными магнатами. Это вызвало естественное возмущение не только в народе, но так же в среде некоторых феодалов. Показательно письмо крупнейшего православного магната Константина Константиновича Острожского, отправленное им незадолго до открытого провозглашения унии одному из епископов, изменивших Церкви - Ипатию (Потею): “... дело единения церквей само по себе дело доброе и желанное... великое и важное... Это дело Вселенской Церкви. Нужно наперед снестись с Патриархами и патриаршими церквами... Надо было дело вести чисто и свято, чтобы единение церквей было истинным единением веры и любви, с сохранением православного учения Вселенской Церкви”.9 После Брестского Собора до 1632 года Православная Церковь в Речи Посполитой официально была поставлена вне закона. Сотни кранов перешли к униатам, отвергавшие унию православные священники изгонялись из своих приходов, невиданному разорению подвергались древние монастыри. На защиту терпящей поругание святоотеческой веры князь К.К. Острожский, новогрудский воевода Ф. Скумин-Тышкевич, князь Лен Огинский, другие представители магнатских фамилий. Но силы оказались слишком неравные.

В 1599 году в Вильно состоялся совместно с протестантами (тоже подвергавшимися гонениям) съезд с целью объединения усилий в противостоянии наступлению латинства. На съезде, завершившимся неудачей, говорилось, что в Речи Посполитой воцарились беззаконие и произвол. Процесс уничтожения Православия в Речи Посполитой после провозглашения унии отражают следующие факты: в Вильно из более чем четырнадцати православных церквей, существовавших на конец ХУI века, к 30-м годам ХУII столетия осталась всего одна - Свято-Духовская; в Минске из более чем двенадцати уцелела так же только одна - Свято-Петропавловская; в Новогрудке из десяти сохранилась одна православная церковь, и так далее по многим городам Белоруссии. Горожане, организованные в братства, могли оказывать сопротивление этому процессу, крестьянство же, закрепощенное и бесправное, не имело такой возможности, и поэтому с принятием их душевладельцами латинства жестокими мерами вынуждались безропотно переходить в униатство. Оставшееся без церковных иерархов население Белоруссии оказалось в крайне сложном положении, так как некому было посвящать кандидатов на священнические места. Лишь в 1620 году проезжавший через Киев Иерусалимский Патриарх Феофан по настоянию украинского казачества восстановил православную иерархию в Речи Посполитой, посвятив в сан митрополита Киевского Иова (Борецкого), в епископа Полоцкого - Мелетия (Смотрицкого), изменившего Церкви через 9 лет; на Турово-Пинскую кафедру - грека Авраамия (Стагонского). Из-за преследований православные епископы вынуждены были жить на полулегальном положения, временами скрываясь от властей. В1633 году короля Сигизмунда II сменил более терпимый в отличие от своего отца Владислав IУ (1633-1648). Сознавая бессмысленность дальнейшего нагнетания ненависти к православным, он попытался уладить непомерно разросшийся конфликт и в том же году принял так называемые “Статьи для успокоения народа русского греческой религии”, в которых пообещал обеспечить Православной Церкви свободу от притеснений. Но было уже поздно изменить что-либо существенно. Униаты и католики успели насильственно отторгнуть от православных многие храмы и монастыри. В самой Речи Посполитой нарастала шляхетская анархия, ярчайшим выражением которой стало право “либерум вето”. В результате “Статьи” Владислава IУ мало смягчили межконфессиональные противоречия. Епископы, поставленные в 1620 году в Полоцк и Туров, долго там не продержались. Только в Могилеве сохранилась в последующие столетия епископская кафедра. В ХУII-ХУIII веках этот город являлся центром Православной Церкви в Белоруссии. Поражение православных в противоборстве с униатами отчасти объясняется весьма скорым переходом белорусской знати в католичество, дававшим немалые привилегии потомкам тех белорусских магнатов (Острожских, Стеткевичей, Огинских и других), которые ранее поддерживали Православную Церковь. Упорнее и дольше всех насаждению унии противились православные братства, группировавшиеся в Белоруссии вокруг Виленского Свято-Духова монастыря. Они вели литературную полемику с униатами, при них открывались типографии, школы, печатались книги. Известнейшими деятелями братств были: Стефан Зизаний, в своих проповедях талантливо и смело обличавший отступников от Православия; его брат Лаврентий Зизаний, автор “Катехизиса”; Леонтий (Карпович), настоятель Свято-Духова монастыря, так же горячий проповедник; Памва (Беринда), составивший для лучшего понимания церковнославянского языка “Лексикон славено-российский”. К сожалению, деятельность право- славных братств, подверженная возраставшему ущемлению в правах, прекращается во второй половине ХУII века. ХУII век вошел в историю Белоруссии как время жития святых мучеников, пострадавших за веру Христову, за твердое, бесстрашное исповедничество Православия даже перед лицом смерти: преподобный Афанасий (Филипович), игумен Брестский (убит в 1648 году); преподобный Макарий, игумен Пинский (убит в 1678 году), младенец-мученик Гавриил Белостокский (убит в 1690 году). Житиями этих святых отмечен крестный путь Православной Церкви в Белоруссии. Законы, которые принимались сеймами Речи Посполитой в конце ХУII и в течение ХУIII века и которые определили правовое (а точнее сказать, бесправное) положение православных жителей государства, свидетельствуют о том, что гонения на Православную Церковь в белорусских землях продолжались вплоть до их вхождения в состав России. В 1688 году пришедшая к власти в период междуцарствия польская Генеральная конфедерация постановила: за переход из католичества или униатства в другую веру (имелась в виду прежде всего православная) карать виновных изгнанием из края.10 В 1676 году польский сейм принял закон, категорически запрещавший православным братствам иметь какие-либо отношения с Константинопольским Патриархом, то есть фактически лишил их права ставропигии. Тот же сейм под угрозою смертной казни не дозволял православным выезжать за границу и возвращаться без разрешения польских властей.11 В 1699 году введен закон, предписывающий не допускать православных к занятию каких-либо должностей в органах городского самоуправления.12 В 1732 году был наложен официальный запрет на публичное оглашение православной веры (из жизни